На востоке черниговский «Грифон» принимали за «Правыйсектор»

«Мы все поехали на восток. Не отказался никто, хотя от нас не скрывали, куда едем» – с этих слов начался разговор с двумя бойцами черниговского спецподразделения «Грифон».

Ребята решили встретиться с нами, чтобы прокомментировать слухи, активно плодящиеся в Интернете. Мол, грифоновцы отказывались ехать в зону АТО. Мы воспользовались возможностью не только развеять сплетни, но и побеседовать с бойцами одного из наиболее закрытых для журналистов спецподразделений.

В органах правопорядка черниговцы Антон и Дмитрий (ребята попросили не указывать их фамилии и не показывать лица, поскольку в будущем возможна еще одна ротация на восток) служат не первый год.
Дмитрий уже встретил свою судьбу, он женат, а вот Антон пока только в поисках суженой. Молодые, улыбчивые, патриотически настроенные. «Для нас Украина может быть только неделимой. И мы готовы приложить все усилия, чтобы так оно и было», – рассказывают грифоновцы.

На восток наших бойцов отправляли охранять общественный правопорядок во время парадов ко Дню Победы. Изначально – в Харькове, а дальше – уж как получится.

Жили в БМВ
Антон:
– Решение, ехать или нет, я принимал в течение двух секунд. Затем полчаса на сборы, полчаса на дорогу. За час мы уже были у себя на базе – вооружались.
Мы уезжали из Чернигова со своим оружием (пистолетами, автоматами), средствами защиты (бронежилетами, касками) и боезапасами. Не было такого, что мы уезжали безоружными, а потом нам палки поменяли на автоматы.
Дмитрий:
– В соцсетях писали, что мы конвоируем заключенных. Ничего подобного! «Грифон» не обучен конвоировать. Осуществлять конвой подсудимых и задержанных – это функция отдельного подразделения милиции.
Наша же задача – охрана общественного порядка в судах, охрана самого здания суда, защита свидетелей. Мы можем усилить конвой, то есть сопроводить его. Но непосредственно конвоированием мы не занимаемся.
– А сколько грифоновцев поехало в зону АТО?
– Десятеро. И все как один вернулись. Слава богу, живые и здоровые. Мы выехали из Чернигова 4 мая. Первую неделю, что называется, кочевали, на одном месте мы находились не дольше двух суток.
А когда же прибыли в Харьков, нас поселили в санаторий «Березовские минеральные воды» – БМВ по-местному (улыбаются).
– В каких местах служили?
– Изюм, Харьков (проходили тренировку перед парадом на площади Свободы). На 9 Мая нас отправили в Донецк, на охрану порядка. А уже вечером мы оттуда уехали – в Днепропетровскую область.
Секретность в передвижении соблюдалась строжайшая: мы толком не знали, куда нас везут. Лишь за пять-десять минут до выезда поступала команда, и мы собирались.
Сложнее всего было нести службу в Донецке и Красном Лимане. В Донецке люди были настроены весьма пророссийски. Они нам говорили: «Зачем вы приехали? Мы сами справимся!» Везде, где бы мы ни появились, возникал слух, что это заехал «Правый сектор».
– А что вы отвечали на это?
– Что мы работники милиции, у нас же форменная одежда, на которой большими буквами написано – милиция. Приехали охранять общественный порядок. Но люди этому не особо верили…
– В Донецке с доверием сложно. Похоже, люди там не всегда верят и собственному паспорту…
– Увы… Мы своим присутствием привлекли к себе немало внимания, в том числе и сепаратистов.
Представьте себе: в центре Донецка 200 человек милиции. Зачем они сюда приехали? А вдруг это «Правый сектор»? Что они здесь делают? В общем, толпу это весьма будоражило.
В Чернигове, кстати, тоже немало кривотолков ходит о нашем подразделении. Мол, якобы, мы испугались, начали увольняться, короче – бред. Ведь нас 10 человек на восток уехало, и все вернулись.
Мы там пробыли 34 дня. Никто не кричал: «Я не поеду, я приказ выполнять не буду». Все были настроены на то, чтобы делать свою работу. Никто не испугался, и никто не отказался.
Мечта о малиновом берете
– Текучесть кадров присутствует?
– У нас подразделение укомплектовано на 95 процентов. Это ребята, прослужившие более двух лет.
Идет набор молодняка, сейчас у нас четверо в учебке. Ведь жизнь не стоит на месте: кто-то получил повышение, кого-то перевели, а кто-то ушел на пенсию. Так что текучесть у нас в пределах нормы.
– Беседуете с молодыми парнями, которые пришли в «Грифон»? Интересуетесь, зачем они здесь?
– Беседуем, а как же. Обычно отвечают так: мечтал с детства работать в милиции, носить погоны. Появилась возможность – прошел комиссию, сдал экзамены, и вот боец здесь.
– А то, что это элитное подразделение, играет свою роль?
Антон:
– По себе скажу. Я шесть лет назад учился на инспектора патрульной службы. И когда еще в учебном корпусе узнал, что спецподразделение «Грифон» набирает личный состав, – решил попробовать.
Конечно, малиновый берет и черная форма – это эффектно выглядит. Поэтому я проработал год инспектором патрульной службы, а затем меня забрали в «Грифон», о чем нисколько не жалею. Коллектив небольшой, дружный, сплоченный. Мы не только вместе работаем, но и отдыхаем.
– Как насчет пророссийских настроений в самом подразделении?
– У нас такого нет. Мы – патриоты Украины, у нас все – уроженцы Чернигова и области, мы просто не понимаем, как это – поддерживать другое государство.
Что же касается российских зарплат… Надо же понимать: хорошо там, где нас нет. Опять же смотря с чем сравнивать. Как-то летом мы общались с российскими и белорусскими омоновцами во время несения службы в Сеньковке на фестивале трех стран – да, у них зарплаты и обеспечение тогда были лучше. Но у них же и цены намного выше наших.
– Александр Михайлик, бывший главный милиционер области, заявлял, что из-за Майдана милиция чувствовала себя подавленной… А как у вас было?
Дмитрий:
– В Киев мы не ездили, находились в Чернигове. Присутствовали возле облгосадминистрации когда там были столкновения.
Не скажу, что я чувствовал себя угнетенным, но вот чувство усталости было. Когда поспишь, а когда нет. Но вот такого: «Все, я больше не приду, уволюсь» – не было.
Еще что неприятно – отношение людей к милиции. Оно было резко негативным. Вдобавок мы, бойцы «Грифона», ощутили на себе конфликт с перевозчиками. Мы же должны приехать на работу – получить оружие, с базы – добраться до объекта, после окончания службы мы должны добраться до базы, сдать оружие, и только после этого можно ехать домой.
Антон:
– Лично мне, чтобы добраться из дому до базы, нужно сделать две пересадки. То есть, получается, что за сутки за транспорт я должен платить минимум 10 гривен.
И после конфликта с этими проездными, которые, кстати, «Грифону» не достались, мы по-прежнему ездим за свои. Выручает троллейбус, правда, кондукторы могут и подколоть неприятно, особенно когда с базы нас едет несколько человек. Слышали и такое: «Елки-палки, опять они! Вместо 15 халявщиков могло бы сесть 15 платников»...
И начинается упрашивание: «Ну хоть по рублю скиньтесь». Неприятный осадок после такой поездки остается.
Сейчас, конечно, многое поменялось. Но что удивляет: люди, во времена Майдана поносившие милицию налево и направо, сейчас первые к той милиции за помощью бегут: «Защищайте государство».
Деза распространяется на востоке с сумасшедшей скоростью
– Вернемся к востоку. Как вы относитесь к тем, кто по другую сторону баррикад: они для вас – сепаратисты или ополченцы?
Антон:
– Мы их делим на пророссийски настроенных граждан и на сепаратистов. Пророссийские – это граждане Украины, поддерживающие террористов. А сепаратисты – те, кто приезжают из России, кавказцы.
Пророссийские попадались значительно чаще. Вели себя очень нагло, заявляли, что они граждане Украины, что, мол, проходили мимо (это в зоне-то боевых действий!) и задерживать их мы не имеем права.
Позже выяснялось, что сутки ранее эти же люди заодно с террористами спокойно стреляли в наших ребят. Такое двуличие раздражало сильнее всего. Ведь они сегодня машут паспортом Украины, а завтра у них не дрогнет рука пальнуть в нас из ближайшего подвала…
Дмитрий:
– Настроения местных подчас поражали. Они нам потом признавались: «Нам сказали, что вы приехали нас убивать»... К примеру, мы приехали в город к 11 часам дня, а люди по каким-то каналам связи уже в курсе, что мы «каких-то 20 человек поймали и расстреляли»… Мрак…
Деза там распространялась с сумасшедшей скоростью. Я разговаривал с женщиной, которая два дня пряталась. От нас. Она задавала один и тот же вопрос: «Когда вы отсюда уедете и когда вы прекратите стрелять?» Объяснять, что к чему, бесполезно. А ведь жилые кварталы ни военные, ни милиция не обстреливали.
– Страшно?
– Не боятся только дураки. И потом страх усиливает выброс адреналина в кровь, ты быстрее начинаешь соображать, лучше ориентируешься, понимаешь, как себя защитить. От страха просыпается инстинкт самосохранения.
– С пропитанием проблем не было?
Антон:
– Нет, еду привозили. Отдельное спасибо нашему генералу Демченко: то, что мы его просили привезти, – привозилось. Это касается еды, обуви, разгрузок, довольствия, средств защиты… Два-три дня – и все исполнялось.
Он приезжал к нам в Харьков, разговаривал с бойцами, интересовался, в чем мы нуждаемся, каков наш боевой дух и т. д. Кроме того, харьковские коллеги тоже поддерживали: угощали сигаретами, «мыльно-рыльные» принадлежности давали.
Руководитель харьковского «Грифона» как-то дал машину, чтобы мы все поехали на базар и скупились, кому чего надо. Избирательные комиссии тоже были к нам настроены весьма благожелательно. Так что в Харькове трудностей не было.
Из проблем с пропитанием: нормальную воду в Красном Лимане найти было невозможно. Там из водопроводной сети шла вода со вкусом и запахом болота. Уж не знаю, как они ее употребляют… Для нас, черниговцев, это было дико.
На себе – до 30 кг амуниции
– Связь с близкими поддерживали?
Антон:
– Постоянно. Они спрашивали в общем-то стандартные вещи: жив-здоров-поел?.. Главное для них было – услышать наш голос. Говоришь в трубку – значит, все хорошо. Иногда моя мама говорила таким тоном, что было понятно, накатываются слезы, переживает… Но старалась этого не показывать.
– Как вас встречали?
Антон:
– С распростертыми объятиями! Когда вернулись в Чернигов, многое казалось непривычным. Без формы, без 16-килограммового бронежилета, нет каски, нет оружия, которое постоянно с тобой, нет боезапаса.
В общей сложности мы каждый день там на себе таскали до 30 килограммов амуниции. Отдельное удовольствие – приехать домой и наконец-то сменить берцы на шлепанцы (улыбается). Выйти в город, где солнце и тихо. Дома – это как побывать на курорте.
– Поменяла ли поездка на восток ваши жизненные взгляды и убеждения?
– Наверное, все мы стали убежденными патриотами. Планка патриотизма сильно поднялась. Мы все верим в единую и единственную Украину, хотим восстановить на ее территории спокойствие и готовы вложить в это все силы.
И не хотим опасаться, что, мол, Россия может через границу с Брянской областью ввести свои войска. Мы хотим мира.